Он будет – вечер над Невою, –
Совсем безоблачен и тих...
И над Невою
встали двое –
Счастливых,
ясных,
молодых.
Нева к граниту приласкалась –
Она не помнит ни о чём.
И также девушка прижалась
К плечу любимого плечом.
И ночь...
Но мне ли ленинградцу
Ее описывать стараться?
Он знает, что такое ночь,
Ночь над Невой в начале мая,
А если он ее не знает –
Я не могу ему помочь!
Но эти двое над Невой...
Я их покоя не нарушу,
Я не смущу ничем их душу,
Да будет светел их покой!
Благословенный час любви
Да будет полон ясным светом!
За то и шли у нас бои, –
И им нельзя не знать об этом!
* * *
Никому судьбу их не доверив,
Для того, чтоб час их был счастлив,
Молча падал Сальников на берег,
Мертвым телом немца придавив.
Слышите, грохочут пулемёты,
Воют мины.
Над Невою дым.
Вот уже пошла седьмая рота
За девятым валом огневым.
Но огонь противника проклятый,
Лобовой огонь навстречу им.
И поникли белые халаты.
Не один на миг ко льду приник.
Миг…
Но в битве всё решает миг!
Если длить мгновения такие,
И отдаться слепо им во власть, –
Может быть, за ними остальные
Тоже захотят ко льду припасть.
И над теми,
кто упал средь боя,
Впереди
замявшихся других,
Над январской грозною Невою
Вижу я поднявшихся двоих.
Ветер жжет запекшиеся губы,
Гром идет с обоих берегов.
И обнял грузина из Цхалтубо
Ленинградский слесарь
Кирюнов.
Умереть, – но, все равно, – пробиться,
Берег – до него недалеко!
И тогда запел Гогоберидзе
Песню о далекой Сулико.
И они шагнули...
Так шагнули
Властные хозяева земли.
Что любые вражеские пули
Их остановить уж не могли.
И упали,
Рук не разнимая,
К доблести высокой поднимая,
Тех,
кто вслед им бросился вперёд.
Тех,
кто силой мужества и гнева,
Ринулся броском на тёмный лёд
И вошёл туда –
на берег левый.
Тех,
кто уж не мог бы не пробиться,
И, казалось, – все теперь легко.
Это Кирюнов с Гогоберидзе
Их вели вослед за Сулико. <…> |