Р.
В русском театре. Вечер чеховских рассказов
Источник: Русские новости (Париж). 1946. 15 февраля. № 40. С. 7.
Очередной «субботник» Русского театра был классический. Ни пения, ни танцев. Пять инсценированных чеховских рассказов.
Можно отметить, что русский парикмахер носил на работе халат, а не лакейскую куртку, и уж никак не свойственна была ему манера французского приказчика совать папиросу за ухо (В. Чернявский в «Цирюльне»). Лучше в слове “напился” ставить ударение на 2-м, а не на 3-м слоге (Ю. Загребельский в «Калхасе»). Озадачивает несоответствие между париком 80-летнего старца и чисто балетной подвижностью этого старца (П. Павлов в «Забыл»). Но – все это опечатки отнюдь не из категории «досадных», не искажающие смысла.
Хорош, как в одной из лучших своих ролей, был Н. Петрункин в «Утопленнике». А когда поднялся занавес и открылась на сцене жарко натопленная печь («Ведьма»), когда зазеленело под лунным светом слюдяное оконце, когда злорадно засуетился дьячок с его подвязанной косицей, когда под вой вьюги и звон почтовых бубенцов «ведьма» – дьячиха (В. Греч) бросилась в объятья почтальона (А. Богданов), – на зрителя повеяло дыханием Камергерского переулка, дыханием лучшего в мире театра с его невиданным, жреческим чувством ответственности за каждый миг спектакля.
И неудивительно, что, когда со сцены зазвучал мощный и страстный голос забытого старого актера-юбиляра о том, что талант не знает одиночества и старости, и сама смерть сильна перед ним лишь наполовину, – неудивительно, что после заключительного выкрика «карету мне, карету!» – зал долго аплодировал талантливому Ю. Загребельскому («Калхас»).
При всей скудости материальных средств и непостоянности состава, «Русский театр» давно не работал столь напряженно и столь продуктивно.
© Санкт-Петербургский государственный университет