Могила Гоголя

Источник: Исторический вестник. 1886. Том 24. С. 140–144.

В ТЕКУЩЕМ апреле месяце исполнится пятидесятилетняя годовщина постановки на сцену лучшей русской комедии после «Горя от ума» – «Ревизора». Наш постоянный сотрудник Д. Д. Языков обещал доставить нам, по этому поводу, статью под заглавием: «Ревизор на сцене и в литературе», но, к сожалению, статья его, потребовавшая многочисленных правок, не могла быть окончена ко времени выхода апрельской книжки «Исторического Вестника» и появится в майской книжке. Вследствие этого, мы ограничимся здесь лишь кратким напоминанием об авторе «Ревизора».

Со смерти Гоголя прошло тридцать четыре года, – срок достаточный для того, чтобы собраться с силами и воздать должное великому писателю. А между тем, на памятник ему собрано до сих пор всего только  т р и н а д ц а т ь  т ы с я ч! Грустно становится за общество, относящееся с таким равнодушием к людям, которые составляют гордость нашей родины и имя которых должно быть незабвенно в памяти каждого истинно-русского человека. Утешительно, по крайней мере, хоть то, что теперь мы умеем хоронить наших выдающихся писателей и никто нам не мешает описывать их похороны во всех подробностях. Не так было тридцать четыре года тому назад. О смерти и похоронах великого русского юмориста в газетах того времени сохранились только короткие официальные отзывы. Да оно и не могло быть иначе, если за насколько теплых слов о безвре–

140

менной утрате писателя, – Тургенева посадили на гауптвахту. Только спустя несколько лет, стали появляться известия о последних днях Гоголя. На похоронах его было много народу, но похороны эти были, все-таки, официальные. Тело его, как почетного члена Московского университета, было перенесено в университетскую церковь. Хоронили его в воскресенье, 24-го февраля 1852 года, на второй неделе поста, в присутствии московского градоначальника, попечителя учебного округа и других официальных лиц. Профессора университета вынесли гроб из церкви; студенты несли его до самого Данилова монастыря. В народе говорили, что писатель умер от того, что не хотел, принимать никаких лекарств, другие утверждали, что он преднамеренно уморил себя голодом; иные толковали, что он давно уже быль помешан. Слухи эти проникли и в печать. Что последние годы своей жизни он находился в ненормальном положении, это доказывают сведения, сохранившиеся о нем у его друзей. Думаем, что нелишним будет, если мы сгруппируем эти сведения, рассеянные в воспоминаниях его современников и, может быть, не всем известные.

Переворот в настроении Гоголя произошел в 1845 году. Желая поощрить его к дальнейшим трудам, государь назначил ему пенсию по тысяче рублей в год, в течение трех лет. Гоголь отправился путешествовать по Европе, в России перенес жестокую боязнь и стал собираться в Иерусалим. Публика ждала от него второй части «Мертвых душ», а он преподнес ей «Переписку с друзьями». Он называл ее «делом жизни», почитатели его таланта отвернулись от него, «резко отозвались о его книге». Это поразило самолюбивого автора, и на зло тем, кто восхищался его произведениями, он сам стал унижать их. Вернувшись в Москву из Иерусалима, он вел жизнь нелюдима и, являясь в кругу старых приятелей, обыкновенно молчал и не принимал участия в разговорах. Чаще всего он бывал у Аксаковых. Когда ему случалось говорить, он выражался не с прежним юмором и добродушием, а принимал догматический тон проповедника, исполненного к самому себе глубокого уважения. В начале 1852 года, он еще не думал о своей смерти, быль совершенно здоров и говорил, что чувствует только слабость физических сил, как сам говорил Бодянскому, за девять дней до масленицы. В это время его сильно поразила смерть женщины, к которой он был сильно привязан – жены Хомякова, сестры поэта Языкова. Она умерла, прохворав всего несколько дней, и Гоголь почувствовал, что сам болен тою болезнью, от которой умер отец его: именно, что на него «нашел страх смерти», как он признавался своему духовнику. Тот успокоил его, сколько мог, но Гоголь явился к нему по вторник на масле–

141

нице и объявиль, что говеет на этой неделе, что это так нужно. Уже несколько дней питался он одной просвирою, уклоняясь под разными предлогами от более сытной пищи. Со дня смерти Хомяковой он проводил все ночи в молитве, без сна. В четверг, на масленице исповедывался и причащался. В ночь с пятницы на субботу он разбудил своего слугу Семена, сказал ему, что слышал голоса, говорившие, что он умрет и послал Семена – просить священника соборовать маслом умирающего. Священник нашел его в более спокойном духе. Гоголь отложил соборование и утром поехал к Хомякову утешать его в потере жены. Всю первую неделю поста он ходил в церковь. Но в понедельник он пригласил к себе графа Толстого, у которого жил, и просит принять на сохранение бумаги с тем, чтобы по смерти отвезти их к одному духовному лицу и просить совета, что напечатать и что оставить в рукописи. Граф Толстой отказался принять бумаги, чтобы не показать больному, что считает его положение безнадежным. Этот отказ имел ужасные последствия. Под влиянием фанатических мыслей, Гоголь счел свои произведения вредными для ближних. В ночь на вторник, в три часа, разбудил он Семена и велел ему идти за ним в кабинет, а сам зажег свечу и надел теплый плащ. В каждой комнате, через которую он проходил, Гоголь останавливался и крестился. В кабинете он велел открыть трубу, взял из портфеля бумаги, велел свернуть их в трубку, завязать тесемкой и положить в камин, потом сам зажег бумаги, крестясь и читая молитву, пока они не превратились в пепел. Потом он горько заплакал и, вернувшись в спальню, лег в постель, продолжая плакать. На другой день он объявил, Толстому о том, что сделал, раскаивался, жалел, что от него не взяли бумаг и приписывал сожжение их влиянию нечистого духа. С тех пор он впал в мрачное уныние, не принимал к себе друзей, и тех, кого допускал на несколько минут, просить поскорее удалиться. На все убеждения – принять лекарства, отвечал, что они ему не помогут. Так прошла первая неделя поста и половина второй. Он все молчал, молился, не принимал пищи, но писал хотя и дрожащим почерком евангельские тексты и молитвы. В понедельник второй недели он причастился, держа в руке свечу и плача; во вторник ему было легче, но в среду обнаружились признаки жестокой нервической горячки, и утром в четверг 21-го февраля его не стало…

Таков был, без всяких легенд и преувеличений, конец нашего великого писателя. Таким путем пришел он на 44 году к безвременной могиле.

Московский художник Василий Александрович Евдокимов–Розанцов любезно передал в наше распоряжение сделанный им

142

рисунок могилы Гоголя. Воспроизводя этот рисунок в точной копии, присоединяем к нему и описание могилы, сообщенное нам также г. Розанцовым.

Могила Гоголя

В Москве, в стенах Данилова монастыря, войдя монастырскими воротами и взяв налево, между церковью св. Даниила и кельями, находится могила Н. В. Гоголя.

143

На могиле памятник (как видно из предлагаемого рисунка) отличается большою простатою и отсутствием ненужных украшений; но он не лишен некоторой величественности, как бы характеризуя тем дух, почивающего здесь, великого писателя.

Памятник состоит из двух частей:

1) Стоящий в возглавии самородок – камень, в котором водружен большой медный крест. На камне надпись славянскими буквами:

2) Черная мраморная плита, лежащая на базисе из серого гранита. На ней гражданскими буквами высечены надписи, на верхней лицевой стороне:

«Здесь

Погребено тело

Николая Васильевича

Гоголя.

Родился 19 марта 1809 года.

Скончался 21 февраля 1852 года».

На малой стороне плиты, обращенной к зрителю:

«Горьким словом моим посмеются.

Иеремии глав. 20, ст. 8».

На большой боковой стороне плиты к зрителю:

«Муж разумивый престол чувствия.

Притчей гл. 12, ст. 23».

«Правда возвышает язык.

Притчей гл. 14, ст. 34».

На большой боковой стороне плиты, скрытой от зрителя (к решетке):

«Истинным же уста исполнит смеха,

о устне же их исповедания.

Иова гл. 8, ст. 21».

144

Назад О Гоголе На главную