Мы шли на фронт по улицам знакомым,
Припоминали каждую, как сон:
Вот палисад отеческого дома –
Здесь жил, шумя, огромный добрый клен.
Он в форточки тянулся к нам весною,
Прохладный, глянцевитый поутру…
Но этой темной ледяной зимою
И ты погиб, зеленый шумный друг!
Зияют окна вымершего дома.
Гнездо мое, что сделали с тобой?
Разбиты стены старого райкома,
Его крылечко с кимовской звездой.
Я шла на фронт сквозь детство, той дорогой,
Которой в школу бегала давно.
Я шла сквозь юность, сквозь ее тревогу,
Сквозь счастие свое – перед войной.
Я шла сквозь хмурое людское горе,
Пожарища, развалины, гробы.
Сквозь новый, только возникавший город,
Где здания прекрасны и грубы.
Они молчат, хозяев не увидев.
Мы не успели поселиться тут.
Я шла на фронт сквозь тяжкую обиду,
Свою невоплощенную мечту.
Я шла сквозь жизнь, сведя до боли пальцы.
Твердил мне путь давнишний и прямой:
– Иди. Не береги себя. Не сжалься,
Не плачь, не умиляйся над собой.
И вот – река, лачуги, ветер жесткий,
Челны рыбачьи, дымный горизонт,
Землянка у газетного киоска –
Наш Ленинградский – неприступный фронт.
Да, знаю... Все, что с детства в нас горело,
Все, что в душе болит, поет, живет, –
Все шло к тебе, торжественная зрелость,
На этот фронт у городских ворот.
Ты нелегка – я это тоже знаю,
Но все равно – пути другого нет.
Благодарю ж тебя, благословляю,
Жестокий мой, короткий мой расцвет! <…> |