На нас, на каждого, легла печать.
Друг друга мы всегда поймем. Уместней
Быть может, тут спокойно промолчать,
Такая жизнь не слишком ладит с песней.
Она не выше, чем искусство, нет,
Она не ниже вымысла. Но надо
Как будто воздухом других планет
Дышать, чтобы попять тебя – блокада.
Снаряды, бомбы сверху...
– Все не то.
Мороз, пожары, мрак
– Все стало бытом.
Всего трудней, пожалуй,
– сон в пальто
В квартире вымершей,
с окном разбитым.
Всего странней заметить, что квартал,
Тобой обжитый,
стал длиннее втрое,
И ты устал,
особенно устал,
Бредя его сугробною корою.
И стала лестница твоя крутой.
Идешь
и не дотянешься до края.
И проще,
чем бороться с высотой,
Лечь на площадке темной, умирая.
Слова, слова...
А как мороз был лют,
Хлеб легок,
и вода иссякла в крапах.
О теневой, о бедный встречный люд!
Бидоны, санки...
стены в крупных ранах.
И все ж мы жили,
Мы рвались вперед.
Мы верили,
приняв тугую участь,
Что за зимой идет весне черед.
О, наших яростных надежд
живучесть!
Мы даже улыбались иногда.
И мы трудились.
Дни сменялись днями.
О, неужели
в дальние года
Историк сдержанный
займется нами?
Что он найдет?
Простой советский мир.
Людей советских,
что равны со всеми. <…> |